Всякий раз, когда мир теряет устойчивость и определенность, Будущее становится притягательным, интересным и даже в какой-то степени коммерчески востребованным. Когда 11 сентября 2001 года обрушились «башни-близнецы», стало понятно, что с Человечеством «что-то происходит". Эпоха «устойчивого развития» сменилась серией кризисов, причем каждый последующий был масштабнее и значимее предыдущего. Летом 2014 года многие вспоминали судьбу эрцгерцога Франца-Фердинанда и ожидали большой войны. Обошлось ли?

Неустойчивый мир делает и Будущее неустойчивым. Сегодня конфликты наций, государств, конфессий и корпораций развертываются не в пространстве, а во времени, и Будущее становится ценным ресурсом, за который ведется ожесточенная борьба. Мировая война 1914-1918 гг. была первым, но далеко не последним футуроцидом — уничтожением неприемлемых для победителей версий Будущего.
Но пока что исчерпать все степени свободы человеческого общества не удалось никому, и глобус Будущего достаточно разнообразен. ( Collapse )

Слова «глобус», «глобальный» и «глобализация» — однокоренные. Так что наш разговор мы начнем с кризиса глобализации. Но прежде всего нужно объяснить, откуда глобализация взялась. Нации и народы развиваются неравномерно. Следствием такой неравномерности является колониализм. При классическом колониализме метрополия эксплуатировала население и природные ресурсы «заморских территорий», но несла за них определенную ответственность: обеспечивала безопасность, строила порты и дороги, суды и тюрьмы, больницы и школы. Конечно, колониальное судопроизводство не отвечало современным представлениям о «правах человека», но для многих земель и народов оно было огромным шагом вперед на пути их собственного развития.
Колонии позволяли метрополиям иметь разветвленную систему военно-морских баз и угольных станций, получать ценные «колониальные товары» (какао, кофе, табак, чай. пряности, золото и драгоценные камни), но с экономической точки зрения они были весьма убыточным предприятием. Например, общие убытки колониальной политики Германии за период 1884-1914 гг. составили 646 миллионов марок, не считая военных расходов в размере 825 миллионов марок.В этой связи после Второй мировой воины произошел переход от колониализма к неоколониализму, который представляет собой остроумный способ эксплуатировать ресурсы территории, не неся за это никакой ответственности.Если классический колониализм был выстроен в логике геополитики: прямое силовое управление, то есть впадение со всеми сопутствующими обременениями, то неоколониализм использует геоэкономическии механизм неэквивалентного обмена. Формально метрополия платит за покупаемые ею ресурсы, но эти ресурсы искусственно недооценены, в то время как товары, предлагаемые (навязываемые) метрополией, в такой же мере переоценены. В результате метрополия получает ренту развития, колония платит ренту отсталости. Все внутренние проблемы — безопасность, образование, медицина — остаются местной власти, «аборигенам». Понятно, что неоколониализм весьма выгоден.После распада СССР и создания однополярного мира неоколониализм трансформировался в глобализм. Казалось бы, ничего принципиально нового: просто в мире осталась только одна метрополия, все же остальные страны стали подвергаться неоколониальной эксплуатации. Однако вмешался "масштабный фактор": мир все же оказался слишком велик для «вашингтонского обкома» и американской «штабной экономики», управлять им в чисто геоэкономической логике было невозможно. Поэтому глобализация быстро получила черты геокультурного проекта. С одной стороны, речь шла о мультикультурализме, толерантности, взаимном доверии, с другой стороны, геокультурный колониализм — это, прежде всего, «обезумевшее право». Наряду с геоэкономическими рентами и банковскими кредитами колониальная эксплуатация при глобализации осуществляется за счет механизма управления стандартами и правовыми нормами.Режим глобализации требовал виртуозного владения приемами косвенного или «мягкого» управления (soft government). Сбои начались уже при Клинтоне и усугубились при Дж. Буше (младшем). К окончанию первого президентского срока Б. Обамы глобализация перестала приносить прибыль: затраты на поддержание системы отношении, не вписывающейся в культурные коды абсолютного большинства жителей планеты, стали для США неприемлемыми, особенно в условиях неуверенного руководства Барака Хусейновича.
Здесь очень вовремя подвернулся «украинский кризис». Политика взаимных санкций поставила под сомнение ведущий принцип глобального мира — специализацию. При глобализации каждая территория специализируется на чем-то одном (скажем, Россия — на экспорте углеводородов), остальное она покупает.
Конечно, никто не мешает той же России производить все, что ей угодно, но товар, купленный на рынке, будет и лучше, и дешевле. Однако в условиях санкций исчезает уверенность, что тот или иной товар вообще удастся купить. И если он необходим, неизбежно импорто-замешение: нужно обязательно иметь свой, пусть неважный по качеству и более дорогой. Одновременно растет недоверие в банковском секторе. Где гарантия, что вслед за вкладами С. Хусейна и М. Каддафи не будут изъяты деньги российских или, скажем, саудовских элит?
Решающий шаг по разрушению режима глобализации был сделан США летом прошлого года. Понятно, что обрушение такого огромного механизма потребует времени и приведет к значительным изменениям в мире. Прежде всего, неизбежен серьезный кризис Европейского союза, и не случайно евро все время обновляет очередные минимумы по отношению к доллару. Россия станет «империей зла», но получит шансы на серьезную модернизацию промышленности. Сумеет ли она ими воспользоваться — другой вопрос.
Китай, надо полагать, к такому обороту событий готов и, скорее всего, только выиграет от краха глобализации. А вот об Индии, о странах Южной Америки, об Африке этого сказать нельзя... Но проблема, в конце концов, не в этом. Кризис глобализации и неоколониализма вообще не отменяет неравномерности развития и неизбежности тех или иных колониальных отношении.
Но каких?
Можно сказать, что в современном мире проходит открытый конкурс на эту тему. Самый простой вариант — переход от глобализации к глобализации: единый глобальный мир разделяется на сферы влияния — американскую, китайскую, вероятно, европейскую, возможно, арабскую. В переходный период неизбежны локальные и мультилокальные войны, взлеты и падения отдельных государств. Почти наверняка в краткосрочной перспективе выиграет Великобритания, хорошие перспективы у Польши. Но базовая проблема этого сценария — Россия. Поскольку она «империя зла», агрессор и виновник распада глобального мира, дать ей отдельную сферу влияния нельзя. Но и не дать — тоже не получится. Поэтому над сценарием глокализации тенью висит большая воина Запада с РФ, но, кажется, что, во-первых, риски такой воины считаются неприемлемыми, а, во-вторых, наиболее благоприятный момент для нее Запад уже упустил. Самый вероятный и красивый сценарий носит название инфраструктурного колониализма. Он требует очень серьезного продвижения в гуманитарных науках и гуманитарных технологиях, придется серьезно модифицировать правовую систему, введя в нее понятие «человечество» как субъекта права и благоприобретателя.В этом сценарии доиндустриальные, индустриальные, постиндустриальные и когнитивные инфраструктуры: дороги, трубопроводы, портовые сооружения, мосты, информационные сети и линии связи, финансовые сети, энергораспределительные сети, крупные электростанции и т.д. объявляются собственностью Человечества. Развитые страны от имени Человечества управляют инфраструктурами на своей территории, а также строят, содержат и совершенствуют их на территориях стран-инфраколоний.При этом международный закон регулирует права и обязанности как колониальных стран, так и метрополий. Метрополии получают прибыль за счет улучшения мировой логистики, а также оплату «услуг» по управлению инфраструктурами. А для колоний транспортные сети становятся коридорами развития.Нужно иметь в виду, что инфраструктура самых развитых мировых территорий — США и Европы — хорошо развита, но безнадежно устарела. Самый простой пример — совершенно неадекватная железнодорожная колея: уже в XIX столетии инженеры выступали за отказ от исторически сложившегося стандарта и перехода к ширине в 2 метра и более, но... воз и ныне там. Там он и останется: переделывать все слишком долго и дорого.
Но б Африке дорог мало, функционируют они ужасно, а что касается стандартов колеи — то их там по крайней мере шесть (от б 10 мм до 1435 мм). В этой ситуации никто и ничто не мешает создавать на территории Черного континента самую современную инфраструктурную сеть и делать это по стандартам не XVII и даже не XXI, а XXII века. Но тогда Африка быстро станет привлекательной для бизнеса интенсивно развивающейся территорией. В 1960-х годах был опубликован юмористический рассказ, в котором говорилось: «...тогда как народы Африки и Азии путешествуют по Вселенной в суперроскошных космических яхтах, примитивные племена Европы и Америки пьют коньяк с содовой, как это делали их далекие предки в XX веке...».
Африка более всего выиграет от этого сценария, но он весьма перспективен и для Китая, который загодя вложился в колониальные инфраструктуры, в том числе африканские. Интересен он и Британии — здесь, как и в сценарии глокализации, прогнозируется восстановление экономических связей Содружества наций, а также — России, для которой инфраколониализм позволит проектно разрешить украинский кризис и резко повысить капитализацию своей территории за счет внутренней колонизации.
Самый маловероятный и «продвинутый" сценарии носит название «Космокопониализм» и предусматривает выход из текущей системы кризисов за счет размыкания современного мира, замкнутого в пределах Земли и ограниченного ее рамками.
Речь, разумеется, не идет об эксплуатации далеких планет и космической торговле в духе фантастики ранних 1960-х годов. Но само по себе создание исследовательских баз на Луне, Марсе, спутниках Сатурна и Юпитера и необходимость поддерживать жизнедеятельность этих баз приведут к коренным преобразованиям экономик тех очень немногих стран, которые смогут позволить себе космическую экспансию. На практике это резко повысит капитализацию их территорий, военный и политический статус, привлекательность, в конечном счете, скажется на курсах валют. Здесь перед нами совершенно особая рента — рента экспансии как основа колониальной эксплуатации. « — Чем обеспечена ваша валюта?— Наша — двумя спутниками Сатурна. А ваша?»
В этом сценарии надежды на выигрыш имеют США и Россия, на краю гауссианы — шансы у Индии. Европейский союз превращается в космическую «полуколонию», а Китай неожиданно становится весьма заинтересованным в развитии отношений с Россией в рамках БРИКС и в продлении соглашений по стандартизации космических программ. Эти три сценария лежат на поверхности. Могут проявиться и другие.
ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ПЛАН

В двадцатилетней перспективе наибольший интерес вероятно, представляют собой технологические инновации. В 2014 году был проведен ряд форсайтных исследований в этой области (МсКinsey & Соmpany), Массачусетский технологический институт, проектные группы в Санкт-Петербурге). Полученные результаты оказались неожиданно схожими.
В отличие от предыдущих прогнозов на сей раз в центре внимания оказались средства производства, группа «А» по старой советской терминологии. Практически в этой области ожидается даже не одна, а несколько революции, сравнимых с промышленным переворотом XIX столетия.Речь идет о переходе к 6-му технологическому укладу (в моей терминологии — к 9-му инженерному подходу). Индустриальный мир, одной из вершин которого был Советский Союз, относился к 4-му укладу, современная «экономика услуг» — к 5-му. Пятый уклад породил компьютеризацию всех областей человеческой жизни и деятельности, интернет, социальные сети, высокий уровень жизни «золотого миллиарда», то есть «общество потребления» в его предельных формах. Он также создал "Эффективных менеджеров», представления об «обществе знания» и «человеческом капитале», «безуглеродных городах» и «глобальном потеплении». Привел к вытеснению всех форм производства в развивающиеся страны и безраздельному господству финансовых форм капитала. Сконструировал «деривативную» экономику и "экономику переживаний", обеспечил преобладание непроизводственных активов над основными фондами. И всем этим вызвал прогрессирующее старение всего производственного сектора, прежде всего энергетики, металлургии, тяжелого машиностроения. Подобная ситуация чревата вполне предсказуемыми последствиями: катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС и на атомной станции в Фукусиме продемонстрировали это воочию. Политика реиндустриализации выглядела бы в подобной ситуации естественной, но она, во-первых, запоздала и, во-вторых, привела бы к снижению уровня и качества жизни в развитых странах. Новый технологический уклад — производящий, но постиндустриальный — позволяет не только решить накопившиеся проблемы приемлемым образом, но и дает надежду на новый рывок.
С чисто формальной точки зрения «шестой уклад» — это средства производства с искусственным интеллектом, причем под ИИ понимаются только компьютерные системы (программы плюс «железо»), способные пройти тест Тьюринга.Шестой технологический уклад можно реализовать разными способами, но прогнозисты едины в том, что его «точкой сборки» окажется робототехника. То есть изменится направление развития IКТ: вместо «подхода Гибсона» (компьютеры, сети, виртуальная реальность) — «подход Азимова» (роботы, в том числе — человекообразные роботы, или андроиды).Существенно здесь то, что роботы-андроиды с их человекообразностью и вполне человеческим интеллектом могут быть не только производителями, но и потребителями. А также избирателями. Раньше или позже они станут частью человеческого сообщества, что приведет к весьма серьезным (и в целом положительным) социальным изменениям. С экономической точки зрения появление роботов-потребителей означает вытеснение людей из сферы массового производства при сохранении платежеспособного спроса. Кроме того, робототехника — это не только «чистая IТ», но и робомеханика. А это означает рост спроса на металлы и пластмассы, изделия точной механики, сенсоры и т.д.
Другими словами, робототехника представляет собой значительную инвестиционную нишу. Предполагается также, что развитие робомеханики будет способствовать прогрессу нанотехнологий, а возможно, и биотеха.
Развитие робототехники приведет к коренным изменениям в нашей жизни. Прежде всего, «вслед за роботом-пылесосом появится робот-дворецкий. А это означает возвращение слуг — теперь уже не только у высших социальных слоев, но и у самых широких масс в пределах «золотого миллиарда». Общество вновь станет сословным и стратифицированным, изменятся представления о жилище, обыденная коммуникация станет включать в себя не только людей, но, до определенной степени, и роботов, то есть она усложнится. И начнет изменяться язык — в сторону большей точности и определенности.
Конечно, появятся роботы-водители, что весьма важно как в России, где требование абсолютной трезвости за рулем воспринимается как минимум неоднозначно, так и в Европе с ее огромными штрафами за нарушение ПДЦ. Роботы правил нарушать не будут, люди в их окружении, по-видимому, тоже, и я глубоко не уверен, что этот результат робототехнической революции является позитивным. В перспективе он может привести к резкому упрощению городской среды, но это уже другой план «глобуса будущего".
Далее, раньше или позже будет поставлено требование о создании единого предоставления информации, которое будет пригодным и для людей, и для роботов. Это приведет к перевороту в теории информации, а возможно, и в некоторых физических дисциплинах (статистической физике, квантовой механике). Но для широкой публики более важными покажутся изменения в образовании. МIТ предсказывает появление модели глубокого обучения как способа «воспитания роботов». Я же полагаю, что эта модель быстро распространится и на людей. Очень сильно упрощая: программирование роботов станет их обучением, в обучении детей возникнут элементы программирования.Человеко-машинные системы, в которых компьютер работает со сверхбольшими базами данных, недоступными для людей, а человек отличает важное от не важного и меняет в нужный момент алгоритмы обработки, приведут к революции не только в аналитической работе, обслуживающей бизнес и политику, но и в высшей когнитивной деятельности, в познании мира.
Создавая робота-андроида "по образу своему и подобию", человек начинает всерьез подражать Создателю, делая, может быть, важнейший шаг в своей эволюции. Социальные, культурные, поли-тические, демографические, языковые последствия этого едва ли можно сейчас предвидеть. Для решения этой задачи придется создать специальную науку — гуманитарную робототехнику.
Тотальный контроль государства и общества над человеком, возникший в компьютерную эпоху в век роботов сначала усугубится, а затем резко ослабнет в связи с ожидающейся доступностью квантовой криптографии, позволяющей с абсолютной надежностью защищать свои личные данные и каналы связи.
Само собой разумеется, что прогресс IКТ не ограничится робототехникой и тем более роботами-андроидами.Предсказываются составные роботы (роботы-рои), наноботы, в том числе медицинские, в том числе — симбиоты, роботы-среды, био- и тех-номорфные механизмы с искусственным интеллектом.Предсказывается «интернет вещей», когда все технические устройства в масштабах сначала дома, затем города, потом — страны и планеты будут включены в общую сеть, обладающую искусственным интеллектом. Уже существуют облачные технологии, которые по мере развития IКТ станут основой облачных производств, вынесенных на аутсорсинг.
На практике речь идет о преобразовании технологической среды в сложную и обладающую собственным поведением техносферу, о переходе человеческой цивилизации к человеко-машинной.
Еще раз подчеркну: с точки зрения прогностики речь идет о временном горизонте всего в 20 лет. Кроме робототехники к 6-му укладу относят аддитивные (наращивающие) производства, когда деталь или целое изделие делается не обработкой образца с удалением лишнего, а методом выращивания или непосредственным синтезом.К аддитивным технологиям относится ставший уже относительно привычным ЗD-принтинг, а также механохимия, оперирующая сборкой на молекулярном и атомном уровне. ЗD-принтинг проще, механохимия перспективнее и, что важно, позволяет сразу же перейти на нанотехнологический уровень.
С практической точки зрения аддитивные технологии приведут к созданию материалов с заранее заданными — и улучшенными по нашему желанию — свойствами. Прогностики так далеко не идут, но фантасты уже обсуждают и орбитальный лифт, и сверхлегкие крылья, и абсолютно трансформируемые средства передвижения, вроде «Боинга-767», который можно, использовав, свернуть в трубочку и сунуть в карман.
С точки зрения социальной аддитивные технологии позволяют выстраивать и абсолютный аутсорсинг, когда нужную мне здесь и сейчас вещь я заказываю по интернету и мгновенно получаю, как сейчас — понадобившийся файл, особенно не заморачиваясь тем, где ее сделали и как доставили мне, так и производство шаговой доступности, когда все необходимое делается если и не прямо в рабочем кабинете, то в пределах домохозяйства. Первое, возможно, возродит на новом витке развития глобализацию, второе приведет к созданию распределенных архипелажных хозяйств с абсолютной автаркией и откроет путь к экономически содержательному освоению космоса. Но такое производство нуждается в малых и сверхмалых ядерных реакторах, которые также предсказываются прогностиками.
Вообще, в области энергетики неожиданностей мало: новое поколение деления ядер, термоядерная энергетика, возможно, холодный термояд, о котором с недавних пор стало можно содержательно говорить, компаунд-реакторы, где смешивается реакция синтеза и реакция деления, — пожалуй, все. Я со своей стороны добавляю к этому списку использование энергии гроз и производство устойчивых шаровых молний для освещения помещений (впрочем, ранее эту идею высказал великий изобретатель ТРИЗа Г.С. Альтшуллер). Робототехника, безусловно, потребует ядерных источников энергии, но, строго говоря, их требует вся экономика, так что здесь на нашем глобусе — «будущее без неожиданностей»</div>.

Журнал Изборский клуб № 9 (33) 2015 г.