Борис Кагарлицкий

http://worldcrisis.ru/crisis/4052341?utm_source=subscr&utm_medium=mail&utm_campaign=best

Команда, управляющая нашим «Титаником», категорически не желает признавать существование айсбергов. А если они и существуют, то наш корабль точно их все разобьет и будет как ни в чем ни бывало плыть дальше. В машинном отсеке у нас полный порядок, на капитанском мостике мудрое руководство. Куда мы плывем — не важно. Главное — нам ничего не грозит и нас ничего не остановит.

И надо признать, что изрядную часть пассажиров это успокаивает.

Впрочем, тот факт, что все мы, даже понимающие чем всё кончится, чувствуем себя именно пассажирами, даже не задумываясь о том, что надо бы готовиться спасать и себя и корабль, говорит сам за себя.

Судя по событиям последних полутора месяцев, единственное, что в России хорошо работает, это пропаганда. Надо признать, зря мы возмущались по поводу баснословных сумм, которые получают монстры нашего телевидения. Они свои гонорары заслужили: в головах зрителей образовалась столь чудовищная каша, что люди оказываются неспособны ориентироваться в реальном мире. По крайней мере, в мире общественных явлений.

Понятно, что причиной такого положения дел являются отнюдь уникальные таланты Соловьева, Скобеевой, Симонян и Киселева. Наоборот, появление этих чудовищ стало возможно благодаря тому, что произошло за прошедшие 30 лет с массовым сознанием. И речь идет именно о текущих процессах. Любимые нашими интеллектуалами отсылки к наследию царизма, пережиткам советской идеологии или имперскому сознанию не имеют к этому почти никакого отношения.

Ни в официальной идеологии ни в сознании современного массового россиянина уже не осталось ни имперства, ни советскости. Имперское мышление предполагает достоинство (увы, переходящее в высокомерие), спокойную уверенность, а главное — представление о миссии. Русские, британские, французские чиновники и военные в XIX веке не только воображали себя носителями просвещения и высокой европейской культуры, но в значительной степени и были ими. Всё что писал Киплинг про «бремя белого человека», было правдой. Другое дело, что это была только половина, даже четверть правды. А её неприятную часть носители имперской миссии предпочитали скрывать или игнорировать.

Советское сознание отчасти заменило, отчасти дополнило имперскую миссию прогресса и «цивилизаторства» новой социальной миссией, идеей эмансипации и равенства. Пусть даже и равенства под надзором жесткой партийной диктатуры. Но идеи прогресса и освобождения личности никуда не делись, и именно это подрывало советскую пропаганду изнутри, провоцируя даже совершенно лояльных, совершенно советских людей на неудобные для власти вопросы.

На идеологическом чердаке современной российской власти нет никакого порядка, никаких позитивных идей. Нет вообще никаких более или менее внятных концепций. Есть, как и на любой свалке, лишь обломки, осколки и ошметки идей прошлого. Можно вперемежку использовать советские знамена и ссылаться имперские традиции, но это даже не эклектика, а суетливая попытка тащить к себе любой мусор, в которой превратили за прошедшие годы культурное наследие России и СССР. Нет ничего целостного, ничего полного. Использование старых символов не заменит исторически утраченное содержание, как пустая бутылка из-под коньяка, даже самого лучшего, не заменит давно выпитый или бездарно пролитый благородный напиток.

Но если современная российская власть, являющаяся стерильно чистым, почти идеальным воплощением социальной реакции, патологически неспособна предложить что-либо позитивное и несет с собой лишь разрушение, в чем же секрет эффективности пропаганды? Увы, именно в самом процессе разрушения. Уже позднее советское общество, несмотря на риторику официальной идеологии, отличалось крайним индивидуализмом, слабостью социальных связей и дефицитом солидарности. Рыночные реформы 1990-х и патерналистский авторитаризм Путина не только не помогли разрешить проблему, но, напротив, усугубили её. Современное российское общество отличается крайне низким уровнем взаимного доверия людей, недоверием к государству и его институтам. Люди доверяют только своей семье и ближайшим друзьям. А большой мир, находящийся за пределами круга текущих забот, не только не понятен, но и не интересен. Телевизор рассказывает зрителям про то, что они не понимают, но, по большому счету, и не хотят понимать.

Такое положение дел долго устраивало и власть и значительную часть общества. Но войны не выигрывают с помощью одной лишь пропаганды. Даже информационные. А политическая реальность врываясь в маленький мир частной жизни обывателя и разрушая его, заставляет людей открывать для себя большой мир, находящийся у них буквально за окном.

Встреча будет неприятной и даже шокирующей. У многих будет болезненная ломка. Большинству станет страшно, многим уже сейчас противно. Но это та самая шоковая терапия (не имеющая ничего общего с безумными рецептами либеральных экономистов-идеологов 1990-х годов), без которой коллективное оздоровление невозможно. Для того, чтобы взять ответственность за собственное будущее на себя, необходимо сначала вырваться из ловушки мещанского индивидуализма и осознать: нравится нам это или нет, но мы являемся обществом.

Мы обречены быть обществом и жить в обществе. В тот момент, когда мы это осознаем, телевизионный морок рассеется как дым.